Autumn 1911, Tsarskoe Selo
Вечером
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Он мне сказал: "Я верный друг!"
И моего коснулся платья.
Так не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
"Благослови же небеса -
Ты в первый раз одна с любимым".
1913
In the evening
With sadness words cannot describe,
Out in the garden, music played.
The frozen oysters on the plate
Smelled pungently of sea and brine.
He gently touched my evening dress
And said: “I am a loyal friend!”
And yet, the contact of his hand
Felt nothing like a true caress.
Thus one might pet a cat, a bird,
Or watch a slender circus rider…
Beneath his golden lashes, hiding
Amusement, happiness and mirth.
And as the smoke diffuses idly,
The doleful fiddles sing above it:
“O, thank the Heavens - finally
First time alone with your beloved.”
1913
***
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви,
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!
1913
***
Real tenderness can’t be confused,
It’s quiet and can’t be heard.
Don’t bother, there’s really no use
In wrapping my shoulders with fur.
In vain you whisper sweet lies
About falling under love’s spell,
Your stubborn and hungry eyes, -
I’m afraid, I know them too well!
1913
***
Мальчик сказал мне: "Как это больно!"
И мальчика очень жаль.
Ещё так недавно он был довольным
И только слыхал про печаль.
А теперь он знает всё не хуже
Мудрых и старых вас.
Потускнели и, кажется, стали уже
Зрачки ослепительных глаз.
Я знаю: он с болью своей не сладит,
С горькой болью первой любви.
Как беспомощно, жадно и жарко гладит
Холодные руки мои.
Осень 1913
***
The boy said me: “How painful it is!”
And I feel guilty somehow.
Not long ago, he was living in bliss
And knew no sadness till now.
But at this moment he surely knows sorrow
No less than the wise and the old.
It seems that his eyes have begun to grow narrow,
And their brilliant light is now cold.
I know: his pain will soon be too much,
The pain of first love is intense.
So helpless and feverish was his touch
As he was stroking my hands.
Autumn 1913
***
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
1 января 1913
***
We are all heavy-drinkers and whores,
What a joyless, miserable crowd!
There are flowers and birds on the walls
And the birds all pine for a cloud.
You are smoking your old black pipe,
And the smoke looks strange over it.
The skirt that I’m wearing feels tight,
But I hope that it makes me look fit.
What’s the weather – thunder or ice?
Here, the windows are all boarded shut.
I examine your face and your eyes
Have the look of a sly cautious cat.
Oh, what sadness I’m feeling inside!
Am I waiting for death’s solemn bell?
And that girl, who’s been dancing all night, -
She will surely end up in hell.
January 1, 1913
***
Как страшно изменилось тело,
Как рот измученный поблек!
Я смерти не такой хотела,
Не этот назначала срок.
Казалось мне, что туча с тучей
Сшибется где-то в высоте
И молнии огонь летучий
И голос радости могучей,
Как ангелы, сойдут ко мне.
1913
***
There’s hardly any body left,
The tortured lips have all but withered!
I didn’t want this kind of death,
The time-frame that I chose was different.
I had an image: two big clouds
Collide together, fast and free,
And lightning’s fire plummets down,
And mighty ecstasy rings loud,
And both, like angels, come for me.
1913
***
О тебе вспоминаю я редко
И твоей не пленяюсь судьбой,
Но с души не стирается метка
Незначительной встречи с тобой.
Красный дом твой нарочно миную,
Красный дом твой над мутной рекой,
Но я знаю, что горько волную
Твой пронизанный солнцем покой.
Пусть не ты над моими устами
Наклонялся, моля о любви,
Пусть не ты золотыми стихами
Обессмертил томленья мои,—
Я над будущим тайно колдую
,
Если вечер совсем голубой,
И предчувствую встречу вторую,
Неизбежную встречу с тобой.
1913
***
I don’t think of you often at all,
I’m not interested much in your fate,
But the imprint you’ve left on my soul
On our trivial meeting won’t fade.
I avoid your red house by design,
Your red house overlooking the water,
But I know I disturb every time
Your sun-pierced peaceful order.
It was probably some other person,
Who begged for my love, chest to chest,
And it wasn’t your golden verses
That immortalized my unrest, -
But I’m reading the future, repeating
All the spells when the evening is blue,
I foresee an additional meeting,
Inescapable meeting with you.
1913
Гость
Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.
Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".
И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни одни не двинулся мускул
Просветленно -злого лица.
О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
1 января 1914
The Guest
Everything’s the same: the snow
Falls, across the window sweeping,
And I’m no different than before,
Though a man had come to see me.
I inquired him: “What are you after?”
“To be in hell with you,” he said.
I responded to him with laughter:
“You’re dooming both of us, my friend.”
But, reaching with his slender hand,
He brushed the petals of my flowers:
“Tell me how you’re kissed and then
Tell me how you kiss the others.”
His eyes fell on my ring, uncouth,
And he wouldn’t shift his dull gaze,
All this time, not a muscle moved
On his translucently-wicked face.
O, I know: he will only be pleased
Once he knows that everything’s lucid,
Once there’s nothing at all he needs,
Once there’s nothing for me to refuse him.
January 1, 1914
***
Александру Блоку
Я пришла к поэту в гости.
Ровно в полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз
И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом...
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня!
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы.
Январь 1914
***
To Alexander Blok
I went in to see the poet.
Noon exactly. On a Sunday.
The spacious room is quiet.
But outside, there’s bitter frost
And the raspberry-colored sun
Shines over shaggy, blue smoke…
The gaze of my silent host
Is clear and focused on me!
The look in his eyes is such
That everyone must remember;
But as for me, being cautious, -
I better not see it at all.
But I’ll remember our talk,
The smoky afternoon, on Sunday,
In the poet’s tall, gray house
By the sea-gates of the Neva.
January, 1914
***
Божий Ангел, зимним утром
Тайно обручивший нас,
С нашей жизни беспечальной
Глаз не сводит потемневших.
Оттого мы любим небо,
Тонкий воздух, свежий ветер
И чернеющие ветки
За оградою чугунной.
Оттого мы любим строгий,
Многоводный, темный город,
И разлуки наши любим,
И часы недолгих встреч.
Сентябрь 1914, Петербург
***
An angel of God, who betrothed us
In secrecy, one winter morning,
Keeps his darkened eyes watching over
The life that we live sorrow-free.
That is why we love blue skies,
Cool fresh wind, and fragile air,
And the blackening tree branches
High above the cast-iron fences.
That is why we love this city, –
Dark and stern, and full of water,
And we love our separations,
And brief moments when we meet.
September 1914, Petersburg
***
Земная слава как дым,
Не этого я просила.
Любовникам всем моим
Я счастие приносила.
Один и сейчас живой,
В свою подругу влюбленный,
И бронзовым стал другой
На площади оснеженной.
1914
***
The earthly glory is like smoke,
I wanted much more than this.
In all my lovers I evoked
The feelings of joy and bliss.
One is still in love somewhere
With a friend from long ago,
The other stands in the city square,-
A statue of bronze in the snow.
1914
***
Покинув рощи родины священной
И дом, где муза, плача, изнывала,
Я, тихая, веселая, жила
На низком острове, который, словно плот,
Остановился в пышной Невской дельте.
О, зимние таинственные дни,
И милый труд, и легкая усталость,
И розы в умывальном кувшине!
Был переулок снежным и недлинным.
Воздвигнут храм Святой Екатерины.
Как рано я из дома выходила,
И часто по нетронутому снегу,
Свои следы вчерашние напрасно
На бледной, чистой пелене ища,
И вдоль реки, где шхуны, как голубки,
Друг к другу нежно, нежно прижимаясь,
О сером взморье до весны тоскуют,
Я подходила к старому мосту.
Там комната, похожая на клетку,
Под самой крышей в грязном, шумном доме,
Где он, как чиж, свистал перед мольбертом,
И жаловался весело, и грустно
О радости не бывшей говорил.
Как в зеркало, глядела я тревожно
На серый холст, и с каждою неделей
Все горше и страннее было сходство
Мое с моим изображеньем новым.
Теперь не знаю, где художник милый,
С которым я из голубой мансарды
Через окно на крышу выходила
И по карнизу шла над смертной бездной,
Чтоб видеть снег, Неву и облака, -
Final Meeting: Selected Poetry of Anna Akhmatova Page 2
