White Flock: Poetry of Anna Akhmatova
Page 3
I didn’t hear the ringing clang
That swam up high in azure glaze.
Either a copper laughter rang
Or silver tears for seven days.
Still covering my face, I cried,
As if before the parting moment
And waited for it to arrive,
Not recognizing it as torment.
1914
***
Был блаженной моей колыбелью
Темный город у грозной реки
И торжественной брачной постелью,
Над которой лежали венки
Молодые твои серафимы,
Город, горькой любовью любимый.
Солеею молений моих
Был ты, строгий, спокойный, туманный.
Там впервые предстал мне жених,
Указавши мой путь осиянный,
И печальная Муза моя,
Как слепую, водила меня.
1914
***
Next to the river, this dark town -
My blissful crib at first and then,
The marital bed where I lied down
With garlands hanging overhead,
Your youthful seraphs up above,
A town loved with bitter love.
The platform for my prayers, you
Were gloomy, quiet and austere.
My groom first came here into view
And showed my path illumined clear
And here my saddened Muse was kind
And led me forth like I was blind.
1914
II
***
Как ты можешь смотреть на Неву,
Как ты смеешь всходить на мосты?..
Я недаром печальной слыву
С той поры, как привиделся ты.
Черных ангелов крылья остры,
Скоро будет последний суд.
И малиновые костры,
Словно розы, в снегу растут.
1914
***
Upon the Neva, dare you gaze,
Advancing on these bridges calmly?..
I’ve been saddened, in a daze,
Since your vision rose before me.
These black angels have sharp wings.
Final judgment’s drawing near.
And crimson flames in fiery rings,
Rose-like, in the snow appear.
1914
9 декабря 1913
Самые темные дни в году
Светлыми стать должны.
Я для сравнения слов не найду -
Так твои губы нежны.
Только глаза подымать не смей,
Жизнь мою храня.
Первых фиалок они светлей,
А смертельные для меня.
Вот, поняла, что не надо слов,
Оснеженные ветки легки...
Сети уже разостлал птицелов
На берегу реки.
Декабрь 1913
December 9, 1913
The darkest days of the year
Must be lit up with splendor.
I can’t find the words to compare -
Your lips are so soft and gentle.
But don’t raise your eyes in defiance,
Protect my life, my dear.
They’re brighter than first violets,
But deadly to me, I fear.
I know, no words need be said,
Snow-covered branches are light…
The bird-catcher’s laid his net
Onto the shoreline, wide.
December 1913
***
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья Апостолов я,
Слова Псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней, -
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песни Песней.
1915
***
Beneath this bare home’s frozen roof,
I do not count the deathly days,
I read Apostles’ texts for truth,
And Psalmists’ every single phrase.
But frost is downy, stars abound,
Such wondrous meetings come along, -
And from the Bible, sticking out,
A maple marks the Song of Songs.
1915
***
Целый год ты со мной неразлучен,
А как прежде и весел и юн!
Неужели же ты не измучен
Смутной песней затравленных струн, -
Тех, что прежде, тугие, звенели,
А теперь только стонут слегка,
И моя их терзает без цели
Восковая, сухая рука...
Верно, мало для счастия надо
Тем, кто нежен и любит светло,
Что ни ревность, ни гнев, ни досада
Молодое не тронут чело.
Тихий, тихий, и ласки не просит,
Только долго глядит на меня
И с улыбкой блаженной выносит
Страшный бред моего забытья.
1914
***
All year long you have always been near me,
Always joyful and young all along!
Could it be that you haven’t grown weary
Of the suffering strings’ troubled song, -
Those, which used to be taut, ringing loud,
And now only moan and lament,
They’re tormented and nearly worn-out
By my dry, waxen hand...
Not much’s needed for joy and elation
When you’re gentle and loving in truth,
Neither jealousy, angst, nor vexation
Can perturb the brow of the youth.
He never asks for endearment, all quiet,
Only gazes at me all the time,
And he bears with a blissful smile
This distressing oblivion of mine.
1914
***
Древний город словно вымер,
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял черный крест.
Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звезд иглистые алмазы
К Богу взнесены.
Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я,
Но со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.
1914
Киев
***
The ancient city seems neglected,
I’ve come here at a loss.
By his river, Vlad erected
A black heavy cross.
Limes are loud, elms – effaced
In a swarthy horde,
Diamond-clustered s
tars are raised
Up high to the Lord.
My sacrificial journey’s path
Here will come to end,
With only you, my equal half,
And my love at hand.
1914
Kiev
***
Черная вилась дорога,
Дождик моросил,
Проводить меня немного
Кто-то попросил.
Согласилась, да забыла
На него взглянуть,
А потом так странно было
Вспомнить этот путь.
Плыл туман, как фимиамы
Тысячи кадил.
Спутник песенкой упрямо
Сердце бередил.
Помню древние ворота
И конец пути -
Там со мною шедший кто-то
Мне сказал: "Прости..."
Медный крестик дал мне в руки,
Словно брат родной...
И я всюду слышу звуки
Песенки степной.
Ах, я дома как не дома -
Плачу и грущу.
Отзовись, мой незнакомый,
Я тебя ищу!
1913
***
The black road was winding slowly,
And a drizzle started,
Someone asked if they could walk me
Home, before we parted.
I accepted, still afraid to
Look at him at all,
It became so strange, days later,
To recall that stroll.
Fog was spreading out like incense
From a thousand censers,
And he sang with such persistence
That my heart grew tenser.
The ancient gate was open slightly,
Here our path would end.
There the one who walked beside me,
Said: “Forgive me, friend…”
A copper cross, as though my brother,
He then handed m,
And everywhere I go, I start to
Hear his melody.
Oh, my home is not my own –
I lament and rue.
Answer, stranger yet unknown,
I am seeking you!
1913
***
Как люблю, как любила глядеть я
На закованные берега,
На балконы, куда столетья
Не ступала ничья нога.
И воистину ты - столица
Для безумных и светлых нас;
Но когда над Невою длится
Тот особенный, чистый час
И проносится ветер майский
Мимо всех надводных колонн,
Ты - как грешник, видящий райский
Перед смертью сладчайший сон...
1916
***
How I love, how I loved to gaze endlessly
On the ironclad shores up ahead,
On the balconies, where for centuries,
Not a foot of a person was set.
You’re the capital – truly, forever,
For the mad and the bright ones like us,
But, at the time, when over the Neva,
That special hour is lingering thus
And the May wind is flying past zealously
All the pillars that rise in the bay,
You’re the sinner, seeing the heavenly,
Sweetest dream, before passing away…
1916
***
И мнится - голос человека
Здесь никогда не прозвучит,
Лишь ветер каменного века
В ворота черные стучит.
И мнится мне, что уцелела
Под этим небом я одна, -
За то, что первая хотела
Испить смертельного вина.
1917
Слепнево
***
Here, human voice was never known
And never will it resonate,
And gusting from the age of stone,
The wind alone knocks on the gate.
It seems to me that I was saved
And no one other by design, -
Because I was the first who craved
And sought to taste the deadly wine.
1917
Slepnevo
Разлука
Вечерний и наклонный
Передо мною путь.
Вчера еще, влюбленный,
Молил: "Не позабудь".
А нынче только ветры
Да крики пастухов,
Взволнованные кедры
У чистых родников.
1914
Separation
In the evening, all uphill,
My path stretched out ahead.
A day ago and loving still,
He begged me: “Don’t forget.”
Now only winds gust on my way
And shepherds’ voices ring
And agitated cedars sway
Beside the sparkling spring.
1914
***
Чернеет дорога приморского сада,
Желты и свежи фонари.
Я очень спокойная. Только не надо
Со мною о нем говорить.
Ты милый и верный, мы будем друзьями...
Гулять, целоваться, стареть...
И легкие месяцы будут над нами,
Как снежные звезды, лететь.
1914
***
The road of the seaside garden turns dark,
The streetlamps are yellow and prim.
And I’m very calm. But don’t you remark
And talk to me of him.
You’re dear and loyal, we’ll be friends…
Be merry, and kiss, and grow wise…
And moons will soar lightly over our heads
Like snowy stars in the skies.
1914
***
Господь немилостив к жнецам и садоводам.
Звеня, косые падают дожди
И, прежде небо отражавшим, водам
Пестрят широкие плащи.
В подводном царстве и луга и нивы,
А струи вольные поют, поют,
На взбухших ветках лопаются сливы,
И травы легшие гниют.
И сквозь густую водяную сетку
Я вижу милое твое лицо,
Притихший парк, китайскую беседку
И дома круглое крыльцо.
1915
***
God has no mercy on gardeners and reapers
And ringing, the rains fall awry,
And the mosaic of wide cloaks now shimmers
In waters that once showed the sky.
The kingdom of water holds meadows and ranges
And streams freely sing as they play,
The plums start to burst on the long swollen branches
And grasses, flattened, decay.
Through the thick and watery netting of slush,
I can see your dear face in a drowse,
The Chinese gazebo, the garden all hushed
And the circular porch of the house
1915
***
Не в лесу мы, довольно аукать,-
Я насмешек таких не люблю...
Что же ты не приходишь баюкать
Уязвленную совесть мою?
У тебя заботы другие,
У тебя другая жена...
И глядит мне в глаза сухие
Петербургская весна.
Трудным кашлем, вечерним жаром
Наградит по заслугам, убьет.
На Неве под млеющим паром
Начинается ледоход.
1914
***
We’re not in the forest, no need to bellow, -
Such mockery fills me with dread…
Won’t you sing lullabies in order to mellow
My wounded conscience instead?
You have many other cares,
Another wife, I realize…
And the Petersburg spring stares
Deep into my withered eyes.
With a heavy cough or a nighttime fever -
All deserved - it will kill me swift.
Beneath the spreading steam on the Neva river,
Ice begins to drift.
1914
***
Все обещало мне его: