by Umberto Eco
Для символического универсума средневековья и Возрождения (Ренессанс у Фуко сохраняет многие
черты средневековья) идея сходства имеет решающее значение; характерная для восемнадцатого века
идея представления, базирующаяся на вере в то, что порядок языка вторит порядку вещей, позволяет
классифицировать существа по особенностям внешнего вида; наконец, в XIX веке понимание жизни, труда и языка как энергии привело к тому, что генетическое описание сменило таксономическое, на
место формального описания пришла органическая витальность, место представления заняла
творческая активность, вследствие чего бытие того, что представлено, не вмещается в рамки
представления 176. И тогда возникает проблематика истоков, человек становится проблемой для себя
самого как возможности бытия вещей в сознании, ему открывается завораживающая бездна, в которую
его увлекает жажда трансцендентальных обоснований. Что касается наук, изучающих те сферы, в
которых нечто отличное от человека так или иначе конституирует и предопределяет его: психологии с
ее диалектикой функции и нормы, социологии, противопоставляющей конфликт и правило, — всего
того, что относится к изучению мифов и литературы, осуществляемому под знаком оппозиции значе-
ния и системы, то, в конечном счете, речь в них идет о соотнесении сообщений и кодов, правила
которого заимствуются у двух наук, чей предмет перекрывает собой прочие, у этнологии и
психоанализа, которые как раз и изучают системы глубинных детерминаций, коллективных и
индивидуальных, являющихся фундаментом для всех остальных оппозиций.
Но Фуко неизменно отказывается от обоснования используемых им структурных решеток. Посмотрим, например, как описываются оппозиции, к которым сведены различия (рассматриваемые как пере-
становки) между утилитаристами и физиократами XVIII столетия:
"Утилитаристы основывают на артикуляции обменов приписывание вещам определенной стоимости, в
то время как физиократы именно богатством объясняют формирование стоимости. Но и у тех и у
других теория стоимости, как и теория структуры в естественной истории, связывает приписывание с
www.koob.ru
формированием" 177 .
175 Michel Foucault, Le parole e le cose, cit. , pagg . 1-12. (Фуко М Слова и вещи. М., 1994. С. 34-35.) 176 Ibidem, pag. 259.
177 Фуко М., ук. соч. С 228.
352
Иными словами, у утилитаристов артикуляция (стихийное формирование потребностей и
способов их удовлетворения) объясняет атрибуцию (наделение стоимостью), у физиократов
наоборот, атрибуция (наличие естественной стоимости) объясняет артикуляцию (систему
потребностей). Как видим, перед нами некая структура, объясняющая две разные идеологические
позиции с помощью одной и той же комбинаторной матрицы. Читатель может думать, что эта
структурная решетка извлечена из контекста классической эпистемы и, стало быть, предъявлена
как данность мышлением изучаемой эпохи.
Однако ниже, объясняя переход от классической теории познания к гносеологии XIX века, Фуко
пишет следующее:
"Таким образом, условия возможности опыта ищут в условиях возможности объекта и его
наличия, тогда как трансцендентальная рефлексия отождествляет условия возможности объектов
опыта с возможностью самого опыта" 178.
Здесь, как и в первом случае, одна и та же матрица открывает возможность двух разных способов
обоснования истинности философского дискурса. Но если в одном случае структурная решетка
может считаться инфра-эпистемной, она словно открывается навстречу тому, кто ищет глубинные
основания мышления классической эпохи, то в другом — перед нами решетка, которая, позволяя
связать обе эпохи, носит откровенно трансэпистемный характер. И если она открывается
исследователю, она тоже данность или она постулирована, ибо представляет собой удобный
инструмент для объяснения фактов? Ответ на этот вопрос для Фуко не очень важен, он им так же
мало интересуется, как и обоснованием используемых наукой решеток, а равно его не заботит
внятное разъяснение того, обладают ли решетки, поставляемые этнологией и психоанализом, трансцендентальным или онтологическим статусом, в свою очередь позволяющим обосновывать
решетки наук. А если у него поинтересоваться, что он думает по этому поводу, Фуко скажет, что
пресловутые решетки ему явились в тот миг, когда он вопрошал историческую ситуацию, и он
ими воспользовался, и нет никакой нужды в том, чтобы придавать им тот или иной
гносеологический статус. И он будет прав, ведь вся его книга представляет собой не что иное, как
обви
нительный акт безуспешной попытке современного человека разработать
трансцендентальные обоснования познания.
Итак, в свете вышесказанного ответ не составит труда, особенно если повнимательнее перечитать
начальные страницы книги.
"Итак, между уже кодифицированным взглядом на вещи и рефлексивным познанием имеется
промежуточная область, раскрывающая порядок в самой его сути: именно здесь он
обнаруживается, в зависи-
178 Ук. соч. С. 269-270.
353
мости от культур и эпох, как непрерывный и постепенный или как раздробленный и дискретный, связанный с пространством или же в каждое мгновение образуемый напором времени, подобный
таблице переменных или определяемый посредством изолированных гомогенных систем, составленный из сходств, нарастающих постепенно или же распространяющихся по способу
зеркального отражения, организованный вокруг возрастающих различий и т. д. Вот почему эта
промежуточная" область в той мере, в какой она раскрывает способы бытия порядка, может
рассматриваться как наиболее основополагающая, т. e. как предшествующая словам, восприятиям
и жестам, предназначенным в этом случае для ее выражения с большей или меньшей точностью
или успехом (поэтому эта практика порядка в своей первичной и нерасчленяемой сути всегда
играет критическую роль), как более прочная, более архаичная, менее сомнительная и всегда
более "истинная", чем теории, пытающиеся дать им ясную форму, всестороннее применение или
философскую мотивировку. Итак, в каждой культуре между использованием того, что можно
было бы назвать упорядочивающими кодами, и размышлениями о порядке располагается чистая
практика порядка и его способов бытия" 179.
Подставьте вместо "порядок в самой его сути" "бытие как источник всякого порядка" — и вы в
который раз получите позицию Хайдеггера. Вот потому-то Фуко и не обосновывает структурные
решетки, которыми пользуется: в процессе предпринятого им истолкования эпохальных событий
www.koob.ru
бытия они предстают ему как способы, в которых в разное время самовыражается бытие, и
которые опознаются благодаря связывающему и разделяющему их родству, при этом ни одна из
укорененных в бытии решеток не в состоянии определить его раз и навсегда, а равно сама не
может быть обоснована действием какого-либо известного и предсказуемого механизма.
VIII. O последнем прибежище Отсутствия...
VIII.1.
И при всем при этом структурами пользуются так, словно с их помощью можно объяснить все, и
очевидный пример тому — Фуко 180. Так что же происходит с этим мышлением, так откровенно
заявившем о своем выборе и все еще, однако, обеспокоенным посто-
179 Там же С. 33-34.
180 Ср. в связи с этим Un positiviste désespéré ("Отчаявшийся позитивист") Silvie Le Bon, in "Les Temps Modernes", gennaio 1967) Более обстоятельный анализ ibidem, Michel Amiot (Le relativisme culturalute de M F) ("Культурологический релятивизм Мишеля Фуко")
354
янным расхождением собственных деклараций с собственными действиями?
И снова наиболее убедительный ответ мы находим у Деррида в заключительной части "Письма и
различия", которая называется "Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук"181. Уроки
Ницше и Хайдеггера, преподанные ликвидаторам структурализма, заключались в том, что никакое
"присутствие" (ousia) не исчерпывает всего богатства проявлений бездонной безначальности. Но
даже тот, кто вплотную подошел к пониманию этого, не в состоянии отказаться от структурных
решеток, все еще полагая — полагая позитивистски, механистически, безнадежно эмпирически, —
что они ему сгодятся как опора для рассуждения о вещах. Самым показательным примером такого
противоречия для Деррида становится Леви-Строс. То, что Леви-Строс в итоге своего творческого
пути придет к заключениям, о которых мы говорили, разбирая Лакана, уже было видно из
проведенного нами анализа его текстов. Все анализы мифов, а равно всякое изучение систем
родства, призваны вернуть продуктам культуры их природное достоинство, которое в свой черед
помогает понять, откуда берутся структуры. Но пытаясь решить проблемы в рамках оппозиции
"природа — культура", сталкиваясь с феноменом, который, судя по всему, принадлежит сразу
обоим порядкам, например, таким, как универсальный запрет инцеста, Леви-Строс обращает
внимание на некий необъяснимый остаток, на непрозрачность системы; он не отваживается
думать, что это нечто изначальное, предшествующее всякому различению и истолкованию, и это
нечто надлежит отодвинуть в область неосмысляемого, коль скоро немыслимое это то, �
� чему мы
ближе всего онтологически и в чем нам надлежит обитать, стараясь не спугнуть то, что не дает
себя поймать.
Однако Леви-Строс (и разве не о том же говорили и мы?) вечно колеблется между исследованием
объективных структур и убеждением в том, что эти структуры представляют собой не что иное, как удобный с методологической точки зрения инструментарий. Само собой, для Деррида такой
наивный операционизм равнозначен приговору, изначально осуждающему предприятие на
поражение. Да и сами мы, видя, каковы крайние выводы "философского структурализма", разве не
признали провал конститутивной чертой операционизма? Провал, который, как подчеркивает
Деррида, как раз и состоит в том, чтобы "держать в качестве рабочего инструмента то, чья пригод -
ность на эту роль как раз и оспаривается", но на что — добавим мы — неизменно полагаются при
обосновании самой пригодности. Леви-
181 Ит перевод в журнале "Portico", febbraio 1967
355
Строе напоминает, что "анализ мифов нескончаем, и ему нельзя положить пределов, нет никакой
потаенной единицы мифа, которую нельзя было бы по ходу дела разложить на более мелкие Темы
убегают в бесконечность, как лучи, исходящие из некой точки, которая не может не быть
